Николай Красильников, г. Москва
На степном озере
Весной, в период половодья, когда Сырдарья широко разливается, в пустыне образуется много озер – больших и маленьких. Иные из них к лету, под палящими лучами солнца, высыхают, иные остаются. А есть такие, которые из года в год пополняются – и водой, и… рыбой. Счастлив тот рыболов, который сам, или по подсказке товарищей, набредёт на такое озеро-аквариум. От него уж он никогда не возвращается без улова.
Потому и названия этих озерков и озёр в основном «рыбные»: Карасиное, Щучье, Судачье… В зависимости от того, какая в каком водоёме водится рыба.
Пофартило однажды и мне.
На это озеро я набрёл совершенно случайно. Ушёл от реки в сторону пустыни, где недавно пропылило стадо, чтобы насобирать коровьих «лепёшек» для ночного костра, – вскипятить чайку, сварить ушицу…
Иду, иду, и вдруг за ближайшим барханом что-то проблеснуло. Словно крыло гигантской синей галки. Да так ярко, что я зажмурился. А когда открыл глаза, то увидел озеро. Небольшое, с плавательный бассейн, и синее-синее. Подошёл поближе. Берега высокие, а вокруг ни кустика, ни былинки. Только следы копыт – овечьих и козьих. Видимо, приходят сюда на водопой. Глянул я на воду, и показалась она мне почему-то не живой. И до того вдруг обидно стало, что я не выдержал и изо всей силы топнул сапогом. Несколько комлей и камушков с шорохом скатились к самому закрайку. И тут в воде – то тут, то там – я увидел круги, услышал еле уловимый плеск. Стукнул ещё раз ногой по тверди. Вода вновь «ожила».
Ну, да! Ну, конечно! Это – рыба!
Я сразу же побежал обратно к реке – за удочкой и за насадкой. Что зря сидеть часами возле быстрой воды, карауля случайную поклёвку. Авось, мне на этом озере повезёт по-настоящему?!
Так оно и вышло. Не успел я забросить свою уду, как поплавок медленно повело в сторону. Делаю лёгкую подсечку – и на берегу (о, радость!) – крупный, с калошину, карась… За ним – другой, третий, четвёртый. И все одинаковые, как на подбор, широкие, серебристые, граммов по восемьсот каждый.
Надо же! Карасиное озеро… а я даже и не подозревал о нём. И потом это озеро не раз одаривало меня добротным уловом. Но в памяти оно запечатлелось не только, как рыбное…
Как-то я приметил на противоположном берегу крупную белую птицу. Вот она сделала осторожный плавный круг, но, увидев человека, резко увернула в сторону реки. Чайка? Не похоже… Для чайки слишком великовата. Даже для морской. А когда я её увидел второй раз, то понял, что это белая цапля. Но и на сей раз она побоялась приземлиться. Видимо, изучала меня.
А я? Я – что… Сижу не шелохнувшись, наблюдаю за поплавком да за птицей изредка. Интересно всё же! Не в зоопарке ведь…
И всё-таки однажды цапля села на противоположном берегу. Прошлась взад-вперёд по песочку. Зыркнула неодобрительно в мою сторону: что, мол, тут делает незнакомый человек, и, вообще, откуда он взялся, озеро пустынное, моё… Затем соскочила в воду и… застыла. Как белый лотос. Не шелохнётся. И я боюсь сдвинуться с места, жду, что будет дальше… Хотя поплавок мой давно устал нырять. Минута проходит, десять, потом я и счёт потерял. Комары донимать начали, и солнце над барханом уже поднялось. Печёт немилосердно. И вдруг цапля – хлесть! – переломилась, и тут же у неё в клюве затрепетала серебристая рыбёшка. Я тоже не выдержал и дёрнул свою уду. Увы – крючок мой оказался пустым.
Так и рыбачили мы вместе с цаплей на одиноком пустынном озере всё лето – я на одном берегу, она – на другом. И одиночество моё не было таким уж тягостным. Всё же рядом живая душа. Хотя бы и птичья!
… Когда я дописывал этот рассказ, за окном мельтешили лёгкие снежинки. И «подстриженный» куст шиповника на огороде, заметённый снегом, очень напоминал мне цаплю. Будто замерла и ждёт, ждёт… Она не оставляла меня и здесь, хотя неподалеку звенели трамваи, шуршали шинами машины…
Живой валун
Алимбай живёт на берегу речки, и огород его начинается у самой воды. Весной, когда тают в горах снега, речка полноводна, бурлива. Воды плавно катят в необъятную степь, в сторону Сырдарьи. Зато летом речка мелеет. На дне виднеются большие и маленькие камни, покрытые тиной, а между ними снуют бесчисленные стайки мальков. Стада овец, возвращающиеся с летних пастбищ, нередко забредают в огород. И вот Алимбай решил опоясать огород невысоким каменным забором.
Днём это делать – нет свободного времени, к тому же невыносимо жарко.
С наступлением сумерек, когда из степей веет лёгкой прохладой и доносится полынный запах чабанского костра, Алимбай взялся за работу. Один за другим вытаскивал он из обмелевшей речки скользкие камни и складывал их пирамидой на берегу. Алимбай был молод, загорелое тело отливало бронзой, а мускулы так и ходили буграми.
Сумерки постепенно сгущались, на небе высыпали звёзды.
Алимбай приметил на небольшой глубине чёрный валун. Он наклонился, пристроил под валун руки и приподнял, было, но валун вдруг ожил и… ударил хвостом. Алимбай, ничего не понимая, скорее от испуга, чем боли, шлёпнулся на отмель.
«Сом!» – мелькнуло в голове.
Алимбай знал, что в былые времена в половодье сюда заплывали большие сомы. Мальчишкой он с приятелями ловил их на крупные крючки, даже вытаскивал порой руками. А чтобы вот так, от удара хвоста речного разбойника упасть, – это случилось впервые!
Алимбай встал и посмотрел на успокоившийся к этому времени «валун». Широкое двухметровое тело сома темнело на дне.
«Пожалуй, одному не справиться!..» – подумал Алимбай и позвал на помощь односельчан. Когда сома с трудом вытащили на берег и взвесили, в туше оказалось без малого сто килограммов.
– Ну и сом! – восхищались люди.
Весь кишлак ел Алимбаевского сома. А потом односельчане пришли к нему и за один вечер помогли выложить ограду.
Свежие комментарии