Большую часть своего летнего детства я провел в деревне у бабушки на Украине. Нынче это другое государство, а тогда, в благословенно-беззаботные годы детства и юношества, съездить в деревню было, все равно что сейчас выехать в другую область.
Меня привозили к бабушке в начале лета, а забирали в конце августа, чтобы успеть к первому сентября в школу. В воспоминаниях моих эта пора остается светлым, добрым и незапятнанным раем. И пусть будет так. Там, в деревне, я впервые взял в руки удочку из орешника-лещины. Там, на деревенском пруду, я терпеливо дожидался танца поплавка, сделанного из простого гусиного пера. И именно там я с трепетом взял в руки свою первую пойманную рыбку - серебристого карасика.
От некоторых "болезней" время не лечит. Такая болезнь, как рыбалка, со временем только прогрессирует, по крайней мере, у меня...
Каждое утро я вставал до восхода солнца, копал червей, брал алюминиевый бидончик и убегал на пруд, ставок, по местному названию. По пути срывал яблок или груш и "завтракал" ими. Пруд, мелкий, теплый, наполовину заросший разной водяной зеленью, ждал меня, призывно маня, распускающимися по поверхности кругами от кормящейся рыбы. А рыба -это караси, серебряные и золотые карпики и пескари. И несмотря на обилие подводного корма, рыбки не оставляли без внимания предлагаемых им червяков и почти всегда радовали хорошим клевом, часто гостя в моем бидончике.
А вокруг дышала жизнью, цвела, пела на разные птичьи голоса природа. Особенно мне запомнилась одна невидимая птичка, все время, как мне казалось, спрашивающая: "Ленина видел, Ленина видел?" Ну, конечно, видел, на значке октябрятском, например, хотелось ответить ей. Но она никогда не показывалась... Или, бывало, сидишь в тишине, не двигаясь, смотришь на поплавок, ждешь поклевки и вдруг видишь, что рядом с твоей босой ногой сидит, явно с недобрыми намерениями, огромная лягушка, почти что царевна.И тогда от испуга прыгаешь в одну сторону, а лягушка с чувством выполненного долга - в другую.
А потом, днем, становилось жарко, клев постепенно заканчивался. Я шел к роднику, вдоволь пил сладчайшую, бесконечно вкусную воду и, взяв удочку и улов, уходил домой, зная, что еще вернусь, обязательно прибегу сюда вечером. Я шел, и босые мои ступни, почти полностью утопая в мягкой, нагретой полуденным солнцем пыли, оставляли четкие следы, а важные, надменные гуси вытягивали красноклювые головы на длинных шеях, как бы пытаясь заглянуть в бидон и проверить улов. И я, весело смеясь, убегал от них.
Бабушка, как всегда, работала на огороде, а на плите меня ждал, завернутый для тепла в полотенце, наваристый украинский борщ или вареники с вишней, творогом или картошкой, или... Да чего там только не было.
А потом бабушка приходила, хвалила меня за улов, и мы вместе с ней, сидя на крыльце, чистили карасиков, а курицы, страсть как любившие рыбью чешую, в драку клевали ее.
Сегодня это все называется красивыми словами: пастораль, идиллия. А тогда мне было просто хорошо и спокойно. И сейчас, в своем нынешнем возрасте, сидя на берегу какого-нибудь озера, дожидаясь поклевок карасей, я в то же время нахожусь наполовину там, на берегу деревенского пруда, в своем далеком, но не забытом детстве...
Меня привозили к бабушке в начале лета, а забирали в конце августа, чтобы успеть к первому сентября в школу. В воспоминаниях моих эта пора остается светлым, добрым и незапятнанным раем. И пусть будет так. Там, в деревне, я впервые взял в руки удочку из орешника-лещины. Там, на деревенском пруду, я терпеливо дожидался танца поплавка, сделанного из простого гусиного пера. И именно там я с трепетом взял в руки свою первую пойманную рыбку - серебристого карасика.
От некоторых "болезней" время не лечит. Такая болезнь, как рыбалка, со временем только прогрессирует, по крайней мере, у меня...
Каждое утро я вставал до восхода солнца, копал червей, брал алюминиевый бидончик и убегал на пруд, ставок, по местному названию. По пути срывал яблок или груш и "завтракал" ими. Пруд, мелкий, теплый, наполовину заросший разной водяной зеленью, ждал меня, призывно маня, распускающимися по поверхности кругами от кормящейся рыбы. А рыба -это караси, серебряные и золотые карпики и пескари. И несмотря на обилие подводного корма, рыбки не оставляли без внимания предлагаемых им червяков и почти всегда радовали хорошим клевом, часто гостя в моем бидончике.
А вокруг дышала жизнью, цвела, пела на разные птичьи голоса природа. Особенно мне запомнилась одна невидимая птичка, все время, как мне казалось, спрашивающая: "Ленина видел, Ленина видел?" Ну, конечно, видел, на значке октябрятском, например, хотелось ответить ей. Но она никогда не показывалась... Или, бывало, сидишь в тишине, не двигаясь, смотришь на поплавок, ждешь поклевки и вдруг видишь, что рядом с твоей босой ногой сидит, явно с недобрыми намерениями, огромная лягушка, почти что царевна.И тогда от испуга прыгаешь в одну сторону, а лягушка с чувством выполненного долга - в другую.
А потом, днем, становилось жарко, клев постепенно заканчивался. Я шел к роднику, вдоволь пил сладчайшую, бесконечно вкусную воду и, взяв удочку и улов, уходил домой, зная, что еще вернусь, обязательно прибегу сюда вечером. Я шел, и босые мои ступни, почти полностью утопая в мягкой, нагретой полуденным солнцем пыли, оставляли четкие следы, а важные, надменные гуси вытягивали красноклювые головы на длинных шеях, как бы пытаясь заглянуть в бидон и проверить улов. И я, весело смеясь, убегал от них.
Бабушка, как всегда, работала на огороде, а на плите меня ждал, завернутый для тепла в полотенце, наваристый украинский борщ или вареники с вишней, творогом или картошкой, или... Да чего там только не было.
А потом бабушка приходила, хвалила меня за улов, и мы вместе с ней, сидя на крыльце, чистили карасиков, а курицы, страсть как любившие рыбью чешую, в драку клевали ее.
Сегодня это все называется красивыми словами: пастораль, идиллия. А тогда мне было просто хорошо и спокойно. И сейчас, в своем нынешнем возрасте, сидя на берегу какого-нибудь озера, дожидаясь поклевок карасей, я в то же время нахожусь наполовину там, на берегу деревенского пруда, в своем далеком, но не забытом детстве...
Свежие комментарии