Юрий Демин, г. Воронеж
Фото автора
Никогда бы и предположить не смог, чтоб в безымянном узкоструйном ручье, протекающем поблизости от дачи, может обитать какая-либо рыба. И вот… собирал у его побережья, унавоженного пасущимися коровами, грибы-шампиньоны, как встревожил серую цаплю, бродившую по мелководью. А взлетела, испугавшись человека, та птица, держа в клюве крупную рыбешку. То меня и заинтересовало, потому и решил, что следующим днем займусь изучением быстротекущего водотока…
И не ошибся. На струе в массе держалась уклейка и верховка, а вот в малых расширениях русла с его затишками-заводями отсвечивали чешуей в малых глубинах уже более крупные рыбьи тела.
Делаю первый заброс удильником, оснащенным червем. И не успел поплавок принять вертикальное положение, как его повело. Делаю подсечку, легкая снасть сгибается в дугу. Затрепетала душа в предчувствии крупного поимца. Но… на этот раз – чуток за сто граммов окунек оказался.
Что ни заброс на червя, то такой же мерный окунь. Десятка полтора изловил и решил поменять наживку. Уж дюже голодными полосатые хищники оказались, и заглатывали червя, чуть ли не в самое свое нутро, заставляя повозиться с извлечением крючка.
Насаживаю опарыша. Окунь на него не реагирует, а вот мелкая красноперка, поменее ладони по длине, отзывается на него сразу. Клюет с ходу, но вот не в заводи, а на ее границе с течением. Половил красноперую зеленоглазую красотку с полчасика, да и надоело. Хоть и азартен клев той рыбы, но захотелось в качестве поимцев и чего-то другого. В душе таилась надежда и на поимку крупного карася. Ведь видел, идя вдоль русла, в прибрежье недоеденную выдрой голову серебряного представителя ихтиофауны. Поднялся верховой ветер, и рядом с моим месторасположением стал раздаваться заунывный древесный скрип. То могучая ветла, почти до основания обгрызенная бобрами, издавала стоны печали. И как только в азарте ловли не приметил ее, уж дюже опасной, держащейся, как говорится, на честном слове, оказалась соседка…
Срочно меняю диспозицию, ухожу метров на тридцать вниз по течению. И… вовремя. Спустя мгновение, дикий шквал ветра заваливает безлиственную страдалицу именно на то место, где рыбачил я. Аж холодный пот, несмотря на теплынь, прошиб мое тело. Но… обошлось. Буду теперь новый малый “омуток” облавливать. Катаю шарики из ржаного хлеба, может, на них и карась соблазнится. Делаю заброс, как поплавок сразу накренился и лег на бок. Легонько подсекаю и чувствую сопротивление. Уда – в дугу, но старый удильник привык и не к таким передрягам, потому и вывожу на поверхность хорошенькую за двести граммов плотвицу. И… пошло. С каждым забросом на катышек хлеба сразу следовала поклевка плотвы. Азартный лов такой получился, и это не на зорьке, а в самый полдень. Надоела плотва, вновь заправляю крючок навозным червем, но опять же, кроме окуня, никто им не соблазнялся. Так и остался я в эту рыбалку на безымянном ручье без карася.
Но, почему же безымянен тот ручей? Ведь всем, даже малым водотокам принято на Руси давать имена собственные. Но здесь другой случай. В советские времена бурили поблизости гидротехники скважины для изучения состава воды в подземелье и одну из них не заглушили. Вот и возник спонтанно малый водоток из глубин, а появившиеся бобры со своими плотинами, подняли уровень воды, и стала появляться там рыба, заходящая по весне на нерест из ближней речушки…
Фото автора
Никогда бы и предположить не смог, чтоб в безымянном узкоструйном ручье, протекающем поблизости от дачи, может обитать какая-либо рыба. И вот… собирал у его побережья, унавоженного пасущимися коровами, грибы-шампиньоны, как встревожил серую цаплю, бродившую по мелководью. А взлетела, испугавшись человека, та птица, держа в клюве крупную рыбешку. То меня и заинтересовало, потому и решил, что следующим днем займусь изучением быстротекущего водотока…
И не ошибся. На струе в массе держалась уклейка и верховка, а вот в малых расширениях русла с его затишками-заводями отсвечивали чешуей в малых глубинах уже более крупные рыбьи тела.
Делаю первый заброс удильником, оснащенным червем. И не успел поплавок принять вертикальное положение, как его повело. Делаю подсечку, легкая снасть сгибается в дугу. Затрепетала душа в предчувствии крупного поимца. Но… на этот раз – чуток за сто граммов окунек оказался.
Что ни заброс на червя, то такой же мерный окунь. Десятка полтора изловил и решил поменять наживку. Уж дюже голодными полосатые хищники оказались, и заглатывали червя, чуть ли не в самое свое нутро, заставляя повозиться с извлечением крючка.
Насаживаю опарыша. Окунь на него не реагирует, а вот мелкая красноперка, поменее ладони по длине, отзывается на него сразу. Клюет с ходу, но вот не в заводи, а на ее границе с течением. Половил красноперую зеленоглазую красотку с полчасика, да и надоело. Хоть и азартен клев той рыбы, но захотелось в качестве поимцев и чего-то другого. В душе таилась надежда и на поимку крупного карася. Ведь видел, идя вдоль русла, в прибрежье недоеденную выдрой голову серебряного представителя ихтиофауны. Поднялся верховой ветер, и рядом с моим месторасположением стал раздаваться заунывный древесный скрип. То могучая ветла, почти до основания обгрызенная бобрами, издавала стоны печали. И как только в азарте ловли не приметил ее, уж дюже опасной, держащейся, как говорится, на честном слове, оказалась соседка…
Срочно меняю диспозицию, ухожу метров на тридцать вниз по течению. И… вовремя. Спустя мгновение, дикий шквал ветра заваливает безлиственную страдалицу именно на то место, где рыбачил я. Аж холодный пот, несмотря на теплынь, прошиб мое тело. Но… обошлось. Буду теперь новый малый “омуток” облавливать. Катаю шарики из ржаного хлеба, может, на них и карась соблазнится. Делаю заброс, как поплавок сразу накренился и лег на бок. Легонько подсекаю и чувствую сопротивление. Уда – в дугу, но старый удильник привык и не к таким передрягам, потому и вывожу на поверхность хорошенькую за двести граммов плотвицу. И… пошло. С каждым забросом на катышек хлеба сразу следовала поклевка плотвы. Азартный лов такой получился, и это не на зорьке, а в самый полдень. Надоела плотва, вновь заправляю крючок навозным червем, но опять же, кроме окуня, никто им не соблазнялся. Так и остался я в эту рыбалку на безымянном ручье без карася.
Но, почему же безымянен тот ручей? Ведь всем, даже малым водотокам принято на Руси давать имена собственные. Но здесь другой случай. В советские времена бурили поблизости гидротехники скважины для изучения состава воды в подземелье и одну из них не заглушили. Вот и возник спонтанно малый водоток из глубин, а появившиеся бобры со своими плотинами, подняли уровень воды, и стала появляться там рыба, заходящая по весне на нерест из ближней речушки…
Свежие комментарии