Руками...

Который налим? Я его сичас... 
Вот он! Пустите руки!

"Налим", А. П. Чехов

Чем больше я размышляю о "ручной" ловле, тем глубже одолевают сомнения в ее дозволенности, так сказать, моральной легитимности. Нельзя рыбу преследовать где бы это ни было, не давая ей шанса на спасение даже в малом, когда, спасая свою беззащитность в неглубокой реке в яркий солнечный день, она прячется в береговых подмоинах.

К этому случаю можно присоединить распространенную пословицу "Рука согрешит - голова в ответе" (по С.В. Максимову).

В данном контексте речь о руке, творящей беспредел.

Обратиться к архаическому способу ловли рыбы меня подвигнуло протестное чувство против гипертрофированной изощренности современных способов ловли, не исключающих и так называемых спортивных!

Автор приглашает думающего читателя взглянуть на простоту и безыскусность корней рыбной ловли, но, может быть, точнее - добычи рыбы?

Эпизод первый: приобщение. Не знаю, в чем причина: то ли в природной доброте и мягкости жителей владимирского города Александрова (того самого, где во время оно выпускался когда-то недорогой телевизор "Рекорд"), или вообще в климатической несуровости тех мест срединной России, где в садах обильно цвела и плодоносила (без зимнего вымерзания) владимирская вишня, а в лесах по обыкновению росли дубы и орешник-лещина, но для четвероклассника в семье, только что сменившей суровые пейзажи Предуралья и эвакуацию в годы лет пять как закончившейся войны, было добрым знаком, когда недавний школьник много старше меня, живший по соседству, принял меня под свою опеку. Научил зимой ловить овсянок в саду с помощью падающего круга, затянутого делью, летом - ловить рыбу руками.

Вообще-то все было не так просто. "Шефствуя" надо мной, он хотел, как мне кажется, добиться расположения моей сестры - девушки умной и привлекательной. Однако это к теме нашего сюжета не имеет прямого отношения.

Итак, приобщение. За давностью лет сейчас точно не вспомню, где происходило приобщение: то ли в самом-самом верховье р. Дубны, куда добраться на велосипедах не составляло особого труда, то ли в верховьях р. Серой, среднее течение которой отделяет Александровский кремль от слободы.

Неширокая река, раздвинувшая берега метров на пятнадцать-двадцать. Слегка заиленное песчаное дно, просвеченное через метровую толщу воды. Рыбы не видно. Только перловицы, как в замедленной киносъемке, продолжают чертить свои донные наброды и фильтровать через внутренние жабры речную воду...

"...А солнце печет и печет. Тени становятся короче и уходят в самих себя..." (А.П. Чехов. "Налим"). Самое время забраться в воду и ловить руками.

Мой гуру поначалу отводит мне роль Санчо Пансы, вручив "садок" - белую наволочку от подушки. Позднее он обосновывает не случайность и традиционность (своего) выбора "садка".

Намоченная наволочка на солнце, интенсивно испаряя воду, понижает температуру содержимого, способствует сохранению улова. Почему белая, тоже понятно - лучше отражает солнечные лучи, уменьшает нагрев и, наконец, плотная бязь при необходимости скрывает от нежелательных взглядов хороший улов, если такой случится.

На реке, словно по заказу, ждал нас в прибрежной воде могучий пень с разлапистыми остатками корней, с обследования которого (кто спрятался под ним?) и начал мой учитель. Делал он все молча и сосредоточенно. Прошло не так уж много времени, как на берег был выброшен отнюдь не мелкий налим на килограмм или полтора. Мне спешно пришлось лезть из воды на берег и прятать добычу в мокрую наволочку.

Состоялся краткий экскурс в технологию ловли рыбы руками. Главное определиться, где может хорониться рыба. Таких мест на реке обычно не так уж много: например, пень, как в нашем случае, или в речном "прочтении" коряга; береговые подмоины; норы водных обитателей; топляки. Вот, пожалуй, и все.

"Ощущать" рыбу нужно с брюшка, осторожно прикасаясь рукой, как бы поглаживая. В несколько касаний позиционировать раскрытую ладонь ближе к голове рыбы и, не касаясь жаберных крышек, резко сжать пальцы - поймать рыбу.

Таков и был, наверное, несложный алгоритм, следуя которому пращуры пополняли животным белком свой лишенный излишеств рацион.

После успешного начала практикум многократно был продолжен в береговых подмоинах. Когда потяжелевшую наволочку-садок мне наскучило, несмотря на рыбацкий азарт, таскать по берегу из точки А в точку Б, а моему учителю, несмотря на жаркое солнце, "купаться", мне было предложено самостоятельно обследовать очередную береговую подмоину.

Предварительно мой учитель из чистого человеколюбия, не иначе, и чтобы пригасить хищнические инстинкты ученика на будущее, провел, выражаясь современным языком, инструктаж по технике безопасности - по тем опасностям, с которыми может столкнуться ловец, сующий свои руки неизвестно куда. При этом, как я теперь понимаю, он по примеру всех инструктирующих "сгустил краски". И в нескольких словесных пассажах впечатляюще изложил, как "водяная крыса", зараженная туляремией, вцепляется в твой палец, когда суёшься в её владения.

Конечно, если под "крысой" подразумевать всех крысоподобных млекопитающих - водяную кутору, русскую выхухоль и, может быть, ондатру, но отнюдь не "водяную крысу" как таковую, имеющую отношение к речной воде постольку поскольку, - такое не исключается, так же, как наткнуться под берегом на острые клешни рака. Поэтому свою первую "ручную" ловлю я провел не без душевного трепета.

И только желание сохранить лицо перед гуру помогло поймать мне в темной, "полной опасностей" подмоине мою первую "ручную" плотву размером в ладонь.

Эпизод второй: развитие мануального сюжета. Во второй раз столкнуться с "ручной" ловлей мне довелось позднее. Река Быстрица, приток реки Вятки. Прекрасная река, еще не испытавшая в те годы техногенного пресса. Чистейшая вода, переливающаяся серебром уклеек. Крупные головли охотятся за поверхностной живностью. Непугливые пескари жмутся к чистому песчаному дну, и прочее, прочее.

Лето. Мы с товарищем-одноклассником, теперь уже восьмого класса, живем как дикари в палатке на островке, отделенном узкой протокой от берега Быстрицы, чуть ниже моста через неё. Ловим рыбу традиционными, доступными нам способами. На поплавочную - уклеек, пескарей в качестве живцов для жерлиц. На жерлицы пробуем ловить щуку и головля.

Погода и в этот раз "с нами": тепло, даже жарко, безветренно. Дожди, если и соберутся, то потом. Сам собой возникает разговор, что июльская жара не лучшее время для ловли, но можно попытаться улучшить наши скромные достижения. Под достижениями в тот момент имелись ввиду два тальниковых прутика с уклейками, коптившимися в дыму костра. Товарищ, как не владевший азами "ручной" ловли, остался у костра доводить до кондиции уклеек-копчушек, а мне предстояло закрепить слова делом.

Далеко от нашего островка мне не пришлось брести по неглубокой воде. Ниже по течению в метрах сорока, как свидетельство безумства весенних вод, к берегу были приткнуты несколько бревен, по большей части бывших на плаву. С них я и начал свой "экзерсис".

Где-то на третьем бревне мне повезло: крупная плотва, раза два оттолкнувшись от моих рук, осторожно касавшихся её брюшка, но не покидавшая тени под бревном, оказалась моей добычей. А заканчивать "экзерсис" мне пришлось, засунув руки по самые плечи в темный грот - обширную береговую подмоину. Там оказалось целое "стадо" мерной плотвы, но ловить их было не совсем удобно. Тень, как в случае с бревнами, не держала их в определенном, ориентированном положении. В темноте грота после отскока от руки они занимали произвольную позицию, поэтому брать случалось не всякую.

В итоге мои достижения ограничились двумя мерными плотвами. Ну и, конечно, той крупной, выловленной поначалу под бревнами.

Эпизод третий (с отступлением от хронологии): руками и ногами, или ловля в мутной воде.

Наверное, я сильно не погрешу против истины, утверждая, что у каждого из нас была бабушка, а у кого-то и две. Тринадцатилетним мальчишкой я гостил у одной из своих. Звали её Меланией. Была она крупной несуетливой женщиной. Гостящего внука особой опекой не донимала. Жила бабушка на станции Пупышево неподалеку от Волховстроя на р. Волхов, где инженером Г.О. Графтио была построена Волховская ГЭС - "первенец электрификации по плану ГОЭЛРО".

Это теперь Пупышево - "настоящая" станция. Около нее разместился большой садоводческий массив жителей С.-Петербурга и останавливаются все пригородные петербургские электрички. Тогда же Пупышево было малообжитым местом. Это был всего лишь железнодорожный разъезд с десятком строений. Зато в окрестных пупышевских болотах было изрядно вкусной морошки, а ниже по течению речушки Чаженки, текущей от Пупышева к р. Волхов, жарким летом хватало душистой лесной земляники на береговых полянах.

Чаженка, по обыкновению многих малых водотоков северо-запада, была местами забита разнокалиберным валунником, дававшим прибежище множеству мелких налимов. Ещё в Пупышеве имелись водоотводные канавы, "замыкавшиеся" на Чаженку. Одна из таких канав шла вдоль изгороди бабушкиного огорода.

В один из дней, когда мы с пупышевским приятелем-тинэйджером (подростком - Ю. М.) вдоволь наохотились на налимов, он предложил сменить объект охоты: отправиться добывать щук на "бабушкину" канаву. Сначала я решил, что он шутит, что в канаве, кроме лягушек, навряд ли что-либо есть. Но сомневался я напрасно. Приятель действовал уверенно. Похоже было, что в специфической ловле щук он не новичок.

Поначалу мы нарастили дерном перемычку ниже по канаве, затем сотворили похожую, метров на пятьдесят, отступив вдоль канавы вверх от нижней. После этого, раздевшись, принялись мутить воду ногами, бродить взад и вперед по воде между перемычками. Когда вода приобрела консистенцию кофе с молоком, над поверхностью стали высовываться носы некрупных щук, вероятно, застрявших в канаве с весеннего водополья Чаженки.

Схватывать руками ниже жаберных крышек этих ошеломленных мутной водой щучек не представляло труда. Похоже, в такой ситуации или близкой к ней и родилась русская идиома: "ловить рыбу в мутной воде". Иносказательно говорят так, когда извлекается выгода из сложной, запутанной ситуации.

Позднее с "ловлей в мутной воде" как традиционной, обычной, я встретился в книге об австралийских аборигенах. Естественно, для семейства аборигенов такая ловля была серьезным занятием, а не развлечением. Но действовали они по тому же алгоритму, хотя не в канаве, а на плесе небольшой реки.

Эпизод четвертый: не своими руками.

Заключительная встреча с "ручной" ловлей состоялась позднее и не в общей череде предыдущих сюжетных коллизий. Эпизод имел место в байдарочном путешествии по Друти - правому притоку Днепра. Цель путешествия была прозаическая - отдохнуть, не напрягаясь.

Когда-то, надо полагать, давно, Друть была сплавной рекой, но к моменту, когда наша байдарочная "бригада" (современный сленг - Ю. М.) почтила её присутствием, она забыла свое сплавное прошлое (с топляками, с обсохшими по берегам бревнами и прочим), была смиренной чистой речкой, с незамутненной водой, c золотым донышком  - песком на нечастых перекатах.

В прибрежных белорусских садах радовали глаз обилием яблоки белый налив не одного, а сразу трех видов: сладкий налив, полусладкий и винный (кисло-сладкий). Погода в первой декаде августа была теплой и временами жаркой, а по ночам бархатной, если прибегать к терминологии южных курортов. Короче говоря, обстановка позволяла путешествующим выправлять душевный дискомфорт и врачевать в движении несообразности  соматического свойства.

Река, если она живая, подразумевает рыбу. Для прагматиков - в ухе или на сковороде. Мы неоднократно "взывали" к реке дать нам рыбы, но она не услышала наши призывы. Те скромные снасти (разумеется, любительского свойства), которыми мы располагали, не были успешными.

Женская часть "бригады", те, кто на тушенку уже "не могли смотреть" и мечтали о свежей рыбе, роптали. Неуспех побудил сомнения в мужских рыболовных возможностях. Но, как говорят, когда умеют - ловят, когда не получается - ищут объяснения. Объяснения на Друти не отличались глубиной. Цель их была проста - оправдать мужчин, отвести подозрения в мужских возможностях, в "элементарной лени" и "сибаритстве".

Ловля поплавочной удочкой (не только аксаковская), как известно, не терпит суеты. К реке надо приноровиться, "прочитать" ее характер и характер ее обитателей. Мы же были (по сути) "глотателями" километров, хотя лишь в темпе аллегро модерато. Исповедовался принцип водных туристов: "Движение - все, покой - ничто". Хотя "бригада" в основном состояла из людей спокойных, но даже и их неторопливое, но непрерывное движение завлекало и завораживало бесконечной сменой "картин природы" - окрестных пейзажей. Хотелось плыть и видеть.

Наши дневки были не длительными, по-существу - биваками на обед, или в жару - для купания в Друти. Пытаться ловить в таких условиях - это сильно не уважать рыбную ловлю или быть безразмерным, законченным фанатиком ее. Мы же, как я уже говорил, после "года, проведенного на трудовом фронте" настроены были на беспроблемный отдых (читай, даже на некоторое сибаритство).

Время решает проблемы или не решает их вовсе, если проблемы сформулированы неправильно. Решение частной проблемы женской половины "бригады" - "рыба на сковороде" - по времени откладывалось, так как условия "задачи", как следует из контекста, не были доопределены. Но, как только мы миновали половину маршрута, Друть и время "сказали" свое слово.

Как сейчас, перед глазами невысокий луговой берег-бережок Друти, а под нависшим берегом трое мужчин поодаль друг от друга "промышляют". Картина вполне знакомая по юношеским годам. Отследив две или три рыбины в руках ловцов, женщины решительно направили байдарки к берегу. Часть женщин выбралась на сушу и немедленно приступила к "охмурению" ловцов (охая и ахая: как это у них красиво получается "голыми" руками ловить рыбу).

Ловцы, которые, видимо, не впервые сталкивались с таким вниманием и интересом к своему занятию и его результатам, под предлогом "обогреться" тоже выбрались на солнце, на берег. Не долго длился "конкретный" разговор. Каждая из сторон получила желаемое: женщины - вожделенную белую рыбу в искомом количестве, а ловцы - нужную компенсацию "производственных издержек" деньгами и повсеместно бывшей тогда в ходу известной "натурой".

Чуть позднее, чисто из академического интереса, я обследовал пару подмоин на Друти. В одной я натолкнулся на давно замытые под берегом бревна, свободные концы их торчали вполводы в сторону русла - свидетельство давнего сплавного прошлого реки. Рыбу я не ловил.

Теперь чем больше я размышляю о "ручной" ловле, тем глубже одолевают сомнения в ее дозволенности, так сказать, моральной легитимности. Нельзя рыбу преследовать где бы это ни было, не давая ей шанса на спасение даже в малом, когда, спасая свою беззащитность в неглубокой реке в яркий солнечный день, она прячется в береговых подмоинах. К этому случаю можно присоединить распространенную пословицу: "Рука согрешит - голова в ответе" (по С.В. Максимову). В данном контексте речь о руке, творящей беспредел.

На мой взгляд, "ручная" ловля допустима в чрезвычайных, форс-мажорных обстоятельствах, но никак не в качестве "упражнения на вольную тему". Подобные сомнения в допустимости "вольных упражнений" с рыбой всё шире в ходу и у спортивных рыболовов-профи. И принцип "Catch and Release" (поймал - отпусти) все чаще озвучивается ими не только на английском.