Матовый отблеск свечного пламени круговертил по стенам палатки простоволосые отрепья прозрачных теней. Иннокентий Валентинович поерзал на складном стульчике, поудобнее умащивая свою порядком затекшую и начавшую подмерзать пятую точку. Затем достал из кармана рыжего полушубка замызганный рыбьей слизью носовой платок и, сняв очки, начал бережно протирать линзы, близоруко щурясь в бездонную утробу широкой проруби.
С этой нескромного размера прорубью еще с вечера Иннокентию Валентиновичу пришлось усердно попотеть, но, как он считал, совершенно оправданно. Ведь оставаясь зимой в палатке на ночную ловлю, нужно быть готовым к любым выкрутасам непредсказуемого клева. А ну-тка, как схватит соблазнительную наживку горбатый лещина под трешку?!
Валентинович смачно зевнул, окинул скучающим взглядом стены палатки и, подвинув руку поближе к горящим свечам, посмотрел на циферблат командирских часов. Без четверти три. Потом некоторое время с благоговением прислушивался, как шебуршатся в пенопластовом шарабане пойманные на закате увесистые плотвицы и длинногубые подлещики. Улов согревал душу, но тепла было недостаточно, чтобы согрелось еще и тело в эту морозную ночь, и поэтому Иннокентий, довольно крякнув, полез во внутренний карман полушубка, где при движении волшебно побулькивала плоская серебристая фляжка с выгравированным на боку рыболовом-"пингвином" - подарок супруги к 23 февраля. Конечно, злоупотреблять Иннокентий Валентинович на такой экстремальной рыбалке никогда себе не позволял, потому что, захмелев, можно было и задремать ненароком, а задремав, недолго и совсем закоченеть от холода. Но "для сугреву" 50 граммов - это, как скажет любой рыболов, святое!
Набулькав себе положенную норму в крышку от термоса и достав из шарабана кусочек темного хлеба с салом на закуску, Валентинович собрался поднести напиток к губам, но тут боковым зрением уловил настойчивый поклон сторожка одной из удочек. Бутерброд Иннокентий бесцеремонно отбросил в сторону, а крышечку с напитком бережно отставил в уголок палатки, чтобы ненароком не зацепить в пылу борьбы с рыбой, которая, как он уже предвкушал, будет нешуточной. А удочка тем временем опасно наклонилась над широкой прорубью и уже хотела окончательно кануть в бездонную стынь по воле настойчивого улова, но в последний момент Иннокентий Валентинович все же выловил ее, при этом замочив рукав по локоть. На том, уходящем в глубину конце лески-паутинки, что-то ритмично билось, ходя кругами и угрожая порезать лесу об острые края проруби...
Борьба была долгой. Но когда из лунки выдавило столб густой от мороза зеленой воды, и надо льдом наконец-то показался "трофей", Иннокентий Валентинович шлепнулся пятой точкой на лед и, сорвав с носа очки, стал судорожно протирать их рукавицей, недоуменно щурясь на вытащенное из лунки "чудо". "Чудо" же в свою очередь, застенчиво и кокетливо улыбаясь, тонкими розовыми пальчиками пыталось выпутать из копны роскошных, пшенично-золотистых кудряшек крючок литой посеребренной мормышки.
Иннокентий Валентинович протер рукавицей глаза, чувствительно щипанув себя за нос, надел очки и, отвиснув нижней челюстью, вперился в лицо своего смеющегося зеленоглазого "улова". Скользнув взглядом ниже и уперевшись в неприкрытую упругую грудь, он деликатно отвернулся и тут увидел в уголке палатки порядком подзабытую со всей этой кутерьмой крышечку от термоса: "Вот оно - верное средство для прояснения зависшего на морозе рассудка!" Потянувшись к ней с той отчаянной решимостью, с которой тянется утопающий к руке подоспевшего спасателя, Валентинович услышал переливающийся, как ручей, голосок:
- Ай-ай-ай, мужчина, вы что же, сами пить собираетесь, а даме не предложите? Как некультурно!..
"Дама" по прежнему нижней половиной своего морозоустойчивого тела находилась в лунке и, по всей видимости, нисколечко не переживая по этому поводу, явно строила глазки опешившему Валентиновичу.
Словно перегруженный железнодорожный состав, сцепленный из доброй сотни товарных вагонов, туго двигались мысли в голове Иннокентия Валентиновича. Но одно было ясно без сомнений: впервые за более чем тридцатилетнюю рыболовную практику Валентиновичу фартануло по-крупному - он поймал русалку!!! И ведь расскажи кому, что она зацепилась волосами за обыкновенную лещовую мормышку цвета тусклого серебра, да еще и наживленную давно упокоившимся в ледяной воде опарышем - не то, что засмеют, так еще и умалишенным объявят!..
Тут до Иннокентия со скоростью все того же запоздавшего товарняка наконец-то дошло, что трофей не может считаться выловленным, пока находится в родной стихии, то бишь в воде. И где гарантия, что кудрявая кокетка в следующий момент не сделает хвостом, оставив Валентиныча в одиночестве размышлять над своим психическим здоровьем?
- Мо-может, вам п-помочь, того... вы... выбраться?.. - к Иннокентию Валентиновичу наконец-то стали возвращаться дар речи и деланная мужская галантность.
- Зачем? - наивно удивилась девушка и обнажила в обольстительной улыбке ровные белые зубки.
- Ва-вам же холодно... наверное... - дрожащим голосом предположил Валентинович. "Щас уйдет!" - промелькнуло у него в голове обреченно.
- Мне - холодно? - снова залилась русалка звенящим смехом. - А вы предложите мне выпить, чтобы я согрелась!
Это был аргумент, затепливший в душе рыболова надежду, что после выпитой рюмки, то бишь крышечки от термоса, русалка просто так не уплывет, ведь, как известно, выпитая в компании огненная вода всегда располагает к более длительному общению... Иннокентий мысленно усмехнулся. Что и говорить, никогда еще ему не приходилось отпаивать свой улов драгоценным напитком! Невольно сглотнув слюну, рыболов протянул русалке крышку с водкой. Смеясь, девушка приняла посуду своими тонкими розовыми пальчиками.
- А себе? - капризно спросила русалка, накручивая на пальчик золотистый вьющийся локон.
- Что - себе? - нервно икнув, переспросил Иннокентий, не сводя обалдевших глаз с русалки.
- Ну, себе налейте тоже! - терпеливо пояснила девушка и, подавшись немного из проруби, пощекотала нос Валентиныча кисточкой накрученных на палец волос.
- Ага - себе... - кивнул Валентиныч и стал оглядываться в поисках подходящей тары. Взгляд наткнулся на пластиковые стаканчики, в которых догорали две восковые свечи. Пришлось Иннокентию загасить одну из них и тщательно выковырять стаявший воск. В сгустившемся сумраке палатки зеленые глаза ночной гостьи стали блестеть ярче каким-то фосфорическим светом, а золоченые кудри приобрели матовый отблеск. Загадочно улыбаясь, девушка следила за манипуляциями Валентиновича.
С русалками ему пить еще не приходилось. Дрожащими то ли от волнения, то ли от холода руками Иннокентий Валентинович до краев наполнил свою посудину и робко посмотрел на гостью. Кокетка заливисто рассмеялась и, подмигнув рыболову, томно прошептала:
- Будем пить на брудершафт!
Подавшись вперед, она обвила свою тонкую ручку вокруг мокрого рукава Валентиновича, и, подмигнув, чокнулась крышкой с его перекособоченным стаканчиком.
- За встречу! - нежно пролепетала она, поднося к губам посудину. Не сводя глаз с русалки, вконец опешивший Иннокентий шумно выдохнул и в три непомерно больших глотка до краев осушил свой стакан.
Задохнувшись от водки, он нюхал свою рукавицу и ею же вытирал слезы, выступившие на близоруких глазах. Русалочка звонко хохотала.
- А теперь, - заговорщицки подмигнула Иннокентию Валентиновичу девушка, - мы с вами должны... поцеловаться! - и снова закатилась заразительным смехом.
- Ну иди же, иди сюда! - соблазнительно улыбаясь и складывая бантиком губки, поманила пальчиком русалка. Повинуясь магическому чувству, Иннокентий начал медленно сползать со своего стульчика на колени. Продолжая манить к себе попавшегося рыболова, русалка стала медленно погружаться в воду. Вытянув губы и прикрыв блаженно глаза, Иннокентий Валентинович тянулся к ней, все ниже наклоняясь над прорубью. У самой кромки воды он увидел рядом со своим лицом смеющийся девичий взгляд и изумрудную зелень ее поблескивающих глаз, а в следующий миг ощутил на губах страстный поцелуй, который, вопреки ожиданиям, оказался ледяным и по вкусу почему-то резко напоминал волжскую воду...
Иннокентию Валентиновичу не хватило воздуха, а лицо обожгло острыми льдинками заиндевелой воды. Резко отпрянув от лунки, он встряхнул головой, словно прогоняя наваждение, и огляделся.
Две свечи по-прежнему слезно дотлевали, пластилиново приникнув к стенкам одноразовых стаканов. Валентиныч стоял на коленях перед своей огромной лункой, с лица колкими струйками на шею и за ворот стекала водица. А в углу палатки сиротливо стояла крышечка от термоса с налитой и загустевшей на морозе водкой.
- Что за ерунда? - растерянно пробормотал Иннокентий Валентинович и, поднявшись с колен, угнездил на раскладной стульчик свою затекшую и совсем уже отмерзшую пятую точку. Кряхтя, он дотянулся до заскучавшей в уголке палатки посудины и, едва поднес ее к губам, как боковым зрением заметил, что сторожок одной из удочек отбил резкий поклон, да так и остался в критическом изгибе. Осторожно отставив посудину с водкой в уголок палатки, Иннокентий Валентинович схватил удочку и, сделав подсечку, почувствовал в темной глубине на противоположном конце лески-паутинки тугие и частые рывки упористого соперника...
Виталий Волков, Волгоградская обл.
С этой нескромного размера прорубью еще с вечера Иннокентию Валентиновичу пришлось усердно попотеть, но, как он считал, совершенно оправданно. Ведь оставаясь зимой в палатке на ночную ловлю, нужно быть готовым к любым выкрутасам непредсказуемого клева. А ну-тка, как схватит соблазнительную наживку горбатый лещина под трешку?!
Валентинович смачно зевнул, окинул скучающим взглядом стены палатки и, подвинув руку поближе к горящим свечам, посмотрел на циферблат командирских часов. Без четверти три. Потом некоторое время с благоговением прислушивался, как шебуршатся в пенопластовом шарабане пойманные на закате увесистые плотвицы и длинногубые подлещики. Улов согревал душу, но тепла было недостаточно, чтобы согрелось еще и тело в эту морозную ночь, и поэтому Иннокентий, довольно крякнув, полез во внутренний карман полушубка, где при движении волшебно побулькивала плоская серебристая фляжка с выгравированным на боку рыболовом-"пингвином" - подарок супруги к 23 февраля. Конечно, злоупотреблять Иннокентий Валентинович на такой экстремальной рыбалке никогда себе не позволял, потому что, захмелев, можно было и задремать ненароком, а задремав, недолго и совсем закоченеть от холода. Но "для сугреву" 50 граммов - это, как скажет любой рыболов, святое!
Набулькав себе положенную норму в крышку от термоса и достав из шарабана кусочек темного хлеба с салом на закуску, Валентинович собрался поднести напиток к губам, но тут боковым зрением уловил настойчивый поклон сторожка одной из удочек. Бутерброд Иннокентий бесцеремонно отбросил в сторону, а крышечку с напитком бережно отставил в уголок палатки, чтобы ненароком не зацепить в пылу борьбы с рыбой, которая, как он уже предвкушал, будет нешуточной. А удочка тем временем опасно наклонилась над широкой прорубью и уже хотела окончательно кануть в бездонную стынь по воле настойчивого улова, но в последний момент Иннокентий Валентинович все же выловил ее, при этом замочив рукав по локоть. На том, уходящем в глубину конце лески-паутинки, что-то ритмично билось, ходя кругами и угрожая порезать лесу об острые края проруби...
Борьба была долгой. Но когда из лунки выдавило столб густой от мороза зеленой воды, и надо льдом наконец-то показался "трофей", Иннокентий Валентинович шлепнулся пятой точкой на лед и, сорвав с носа очки, стал судорожно протирать их рукавицей, недоуменно щурясь на вытащенное из лунки "чудо". "Чудо" же в свою очередь, застенчиво и кокетливо улыбаясь, тонкими розовыми пальчиками пыталось выпутать из копны роскошных, пшенично-золотистых кудряшек крючок литой посеребренной мормышки.
Иннокентий Валентинович протер рукавицей глаза, чувствительно щипанув себя за нос, надел очки и, отвиснув нижней челюстью, вперился в лицо своего смеющегося зеленоглазого "улова". Скользнув взглядом ниже и уперевшись в неприкрытую упругую грудь, он деликатно отвернулся и тут увидел в уголке палатки порядком подзабытую со всей этой кутерьмой крышечку от термоса: "Вот оно - верное средство для прояснения зависшего на морозе рассудка!" Потянувшись к ней с той отчаянной решимостью, с которой тянется утопающий к руке подоспевшего спасателя, Валентинович услышал переливающийся, как ручей, голосок:
- Ай-ай-ай, мужчина, вы что же, сами пить собираетесь, а даме не предложите? Как некультурно!..
"Дама" по прежнему нижней половиной своего морозоустойчивого тела находилась в лунке и, по всей видимости, нисколечко не переживая по этому поводу, явно строила глазки опешившему Валентиновичу.
Словно перегруженный железнодорожный состав, сцепленный из доброй сотни товарных вагонов, туго двигались мысли в голове Иннокентия Валентиновича. Но одно было ясно без сомнений: впервые за более чем тридцатилетнюю рыболовную практику Валентиновичу фартануло по-крупному - он поймал русалку!!! И ведь расскажи кому, что она зацепилась волосами за обыкновенную лещовую мормышку цвета тусклого серебра, да еще и наживленную давно упокоившимся в ледяной воде опарышем - не то, что засмеют, так еще и умалишенным объявят!..
Тут до Иннокентия со скоростью все того же запоздавшего товарняка наконец-то дошло, что трофей не может считаться выловленным, пока находится в родной стихии, то бишь в воде. И где гарантия, что кудрявая кокетка в следующий момент не сделает хвостом, оставив Валентиныча в одиночестве размышлять над своим психическим здоровьем?
- Мо-может, вам п-помочь, того... вы... выбраться?.. - к Иннокентию Валентиновичу наконец-то стали возвращаться дар речи и деланная мужская галантность.
- Зачем? - наивно удивилась девушка и обнажила в обольстительной улыбке ровные белые зубки.
- Ва-вам же холодно... наверное... - дрожащим голосом предположил Валентинович. "Щас уйдет!" - промелькнуло у него в голове обреченно.
- Мне - холодно? - снова залилась русалка звенящим смехом. - А вы предложите мне выпить, чтобы я согрелась!
Это был аргумент, затепливший в душе рыболова надежду, что после выпитой рюмки, то бишь крышечки от термоса, русалка просто так не уплывет, ведь, как известно, выпитая в компании огненная вода всегда располагает к более длительному общению... Иннокентий мысленно усмехнулся. Что и говорить, никогда еще ему не приходилось отпаивать свой улов драгоценным напитком! Невольно сглотнув слюну, рыболов протянул русалке крышку с водкой. Смеясь, девушка приняла посуду своими тонкими розовыми пальчиками.
- А себе? - капризно спросила русалка, накручивая на пальчик золотистый вьющийся локон.
- Что - себе? - нервно икнув, переспросил Иннокентий, не сводя обалдевших глаз с русалки.
- Ну, себе налейте тоже! - терпеливо пояснила девушка и, подавшись немного из проруби, пощекотала нос Валентиныча кисточкой накрученных на палец волос.
- Ага - себе... - кивнул Валентиныч и стал оглядываться в поисках подходящей тары. Взгляд наткнулся на пластиковые стаканчики, в которых догорали две восковые свечи. Пришлось Иннокентию загасить одну из них и тщательно выковырять стаявший воск. В сгустившемся сумраке палатки зеленые глаза ночной гостьи стали блестеть ярче каким-то фосфорическим светом, а золоченые кудри приобрели матовый отблеск. Загадочно улыбаясь, девушка следила за манипуляциями Валентиновича.
С русалками ему пить еще не приходилось. Дрожащими то ли от волнения, то ли от холода руками Иннокентий Валентинович до краев наполнил свою посудину и робко посмотрел на гостью. Кокетка заливисто рассмеялась и, подмигнув рыболову, томно прошептала:
- Будем пить на брудершафт!
Подавшись вперед, она обвила свою тонкую ручку вокруг мокрого рукава Валентиновича, и, подмигнув, чокнулась крышкой с его перекособоченным стаканчиком.
- За встречу! - нежно пролепетала она, поднося к губам посудину. Не сводя глаз с русалки, вконец опешивший Иннокентий шумно выдохнул и в три непомерно больших глотка до краев осушил свой стакан.
Задохнувшись от водки, он нюхал свою рукавицу и ею же вытирал слезы, выступившие на близоруких глазах. Русалочка звонко хохотала.
- А теперь, - заговорщицки подмигнула Иннокентию Валентиновичу девушка, - мы с вами должны... поцеловаться! - и снова закатилась заразительным смехом.
- Ну иди же, иди сюда! - соблазнительно улыбаясь и складывая бантиком губки, поманила пальчиком русалка. Повинуясь магическому чувству, Иннокентий начал медленно сползать со своего стульчика на колени. Продолжая манить к себе попавшегося рыболова, русалка стала медленно погружаться в воду. Вытянув губы и прикрыв блаженно глаза, Иннокентий Валентинович тянулся к ней, все ниже наклоняясь над прорубью. У самой кромки воды он увидел рядом со своим лицом смеющийся девичий взгляд и изумрудную зелень ее поблескивающих глаз, а в следующий миг ощутил на губах страстный поцелуй, который, вопреки ожиданиям, оказался ледяным и по вкусу почему-то резко напоминал волжскую воду...
Иннокентию Валентиновичу не хватило воздуха, а лицо обожгло острыми льдинками заиндевелой воды. Резко отпрянув от лунки, он встряхнул головой, словно прогоняя наваждение, и огляделся.
Две свечи по-прежнему слезно дотлевали, пластилиново приникнув к стенкам одноразовых стаканов. Валентиныч стоял на коленях перед своей огромной лункой, с лица колкими струйками на шею и за ворот стекала водица. А в углу палатки сиротливо стояла крышечка от термоса с налитой и загустевшей на морозе водкой.
- Что за ерунда? - растерянно пробормотал Иннокентий Валентинович и, поднявшись с колен, угнездил на раскладной стульчик свою затекшую и совсем уже отмерзшую пятую точку. Кряхтя, он дотянулся до заскучавшей в уголке палатки посудины и, едва поднес ее к губам, как боковым зрением заметил, что сторожок одной из удочек отбил резкий поклон, да так и остался в критическом изгибе. Осторожно отставив посудину с водкой в уголок палатки, Иннокентий Валентинович схватил удочку и, сделав подсечку, почувствовал в темной глубине на противоположном конце лески-паутинки тугие и частые рывки упористого соперника...
Виталий Волков, Волгоградская обл.
Свежие комментарии