Кто из рыболовов форелей не видел? Конечно, все знают эту красивую, воспетую в песнях рыбку: «Сверкнули две форели в извилине ручья...». Красиво, заманчиво звучит. А ведь ловить форель не так уж и многим доводилось.
Я побывал по работе своей во многих местах Центральной России и республик наших.
И рыбу ловил всякую. И в северных реках, и в Сибири, и в Саянской Туве. А вот с форельками редко доводилось дело иметь. Попадались мне при ловле хариусов и сигов в реках Северо-Западной Карелии небольшие радужные форельки с палец или чуть больше, так я их обычно обратно отпускал, как недоростков, хотя местные рыболовы и убеждали меня, что больше-то эта рыбка и не вырастает. Но я всё же помнил енисейских форелей-ленков, которые порой и на три килограмма тянули. А тут такая мелочь.
Поэтому, оказавшись в Новгородчине, рассказы местных рыболовов о якобы обитающих в маленьких речках бассейна Ловати, неких «лососок», считал я поначалу чепухой, не заслуживающей доверия.
Однажды меня заинтересовал рассказ одного из старых лесников о том, что он, ставя закидухи на налима, поймал двух порядочных «лососок». Он показывал по руке размер чуть не по локоть, а я стал расспрашивать его, где и как ему попались такие «лососки».
– Да в речушке нашей, где я раньше служил лесником в Загорском кордоне, – сказал он. – Речушка-то махонькая, вся одни коряги да камни. А вот попалась. Да ты эту речку, Вадимыч, знать должен, она, как по шоссейке-то из Холма на Тухомичи едешь. Там деревенька ещё была Соловьи. Не знаю, живёт ли там кто в ней теперь. Место-то взглядное, душа радуется, как хорошо. Да только глухо больно. Чего ни возьмись – за всем в Тухомичи поезжай. А там одни леса, кабанье окаянное, да волки в ветровалах по болотам. Скотину – ту туда пастись не отпустишь. Да и медведи тоже развелись, понимаешь. Пасеку у меня разорили, на огороде ничего не посадить – кабанье внаглую прётся! Ну, а речонка-то там, рядом, под боком. Мостик-то проезжаешь – он как раз через неё и есть...
Крутовка оказалась действительно маленькой и очень закоряженной речкой. Чуть желтоватая вода её, как слабо заваренный чай, струилась между завалившими её стволами сосен и берёз, то и дело ныряя под нависшие над водой кусты.
Пытаться половить что-то нормальной удочкой или спиннингом нечего было и думать. И я решил побывать на Крутовке с «ходовой донкой».
«Ходовая донка», как называли эту снасть мои друзья-рыболовы в Туве – короткое, не больше двух метров длиной, лёгкое, но прочное удилище. Оснастка – грузило-оливка на основной леске, а сантиметров на 15 выше его на отдельном поводке – крючок. Такая снасть даёт возможность успешно ловить в самых непроходимых местах, облавливать даже самые маленькие, недоступные ямки, куда ни со спиннингом, ни с обычной удочкой просто не подступишься. Ведь насадку на крючке часто не забрасываешь, а аккуратно опускаешь сквозь кусты и коряжник в крошечное улово за камнем, где и воды-то всего сантиметров двадцать. Такой донкой рыболовы в Туве ловят порой очень крупных хариусов там, где их трудно ожидать, в сильно закоряженных таёжных речках, почти ручьях.
Не теша себя никакими особыми надеждами на успех рыбалки, я стал пробираться через завалы вдоль берега Крутовки, макая в холодную говорливую струю речушки наживлённую червяком донку. Для начала оборвал два поводка с крючками, потерял грузило, и, отбиваясь от полчища слепней, уже подумывал о том, что разумней всего просто плюнуть на такую рыбалку, когда в очередной небольшой ямке за корягами лесу вдруг резко задёргала какая-то попавшаяся рыба.
Это была не рыбка с палец, а вполне серьёзная рыба, которая в дугу согнула моё удилище и шумно забилась на крючке. Я осторожно и аккуратно вывел её из коряжника и, подхватив рукой, выбросил на берег.
Она была настоящая красавица – серовато-серебрянная с чёрной спинкой, вся в чёрных и бордовых пятнышках, с широким сильным хвостом и зубастой пастью, ручьевая форель! На взгляд в рыбе было больше полукилограмма!
Такая маленькая речушка, где, вроде бы, кроме чёрных налимишек-веретёшек и водиться-то нечему, и вдруг – такая красавица! Теперь я уже был, что называется, настороже. И к следующим ямкам пробирался осторожнее, стараясь не топать по берегу и не трещать сухими сучьями ветровала. И не зря! Две или три ямки вроде бы и «пустыми» оказались, а на четвёртой – опять долгожданная хватка! И снова довольно крупная форель, бурно сопротивляясь, плещется в воде, но удачно подхваченная попадает на берег. А эта оказалась даже побольше первой. И до чего же красивая она! Прямо глаз не отведёшь! Настоящая королева лесной речушки.
От ямки к ямке, от завала к завалу, обдираясь об острые сучья, отбиваясь от окаянных слепней, пробирался я всё дальше и дальше по Крутовке, пока не израсходовал всех прихваченных червей. Попытался чего-нибудь найти на берегах – бесполезно. То мох и болотистая жижа, то песок и галечник. Попробовал наковырять с гнилых стволов упавших елей и сосен личинок короедов и половить на них – только время зря тратил. На личинок короедов форелька почему-то даже внимания не обращала. Пришло время подумать о возвращении к дороге. И когда вспомнил свой пройденный путь, просто не по себе стало. Лезть обратно сквозь эту чащобу, колючие ветровалы?!
– Нет уж! Пойду напрямик, тут вроде бы что-то вроде прогалины в лесу.
Часа два так-то «прямил». И сколько ни смотрел под ноги, ни тропинки, ни малейших признаков присутствия человека здесь. Зато совсем свежих кабаньих следов – полно, а в одном месте на мокрой земле очень чётко отпечаталась и «пятерня» небольшого медведя. От такого соседства не по себе стало. А вокруг, куда ни гляну, сплошной буреломный лес, густым малинником заросший. Вышел, наконец, к дороге, а куда дальше идти, в какую сторону, сообразить не могу, так закрутился в буреломе. Пошёл наугад, и вышел к заброшенной деревушке километрах в пяти-шести от моста через Крутовку, у которого я начал рыбачить. Точно Некрасов писал в своих «Коробейниках»: «Если три версты обходами, напрямик-то верных шесть!»
Да ладно, хоть в сумке рыбацкой приятно оттягивают плечо семь форелек. Три очень порядочных, да четыре небольших – по ладошке. Но такая красота! Загляденье! И пусть я ободрался об острые сучья, пусть всю лесу на удочке оборвал, пусть искусали мне лицо и руки проклятые зеленоглазые слепни, но форель-то я поймал. И каких великолепных форелей! Спасибо, речка-невеличка, за твой подарок!
Свежие комментарии