Прошло уже много лет, почти целая жизнь, а тот давний случай никак не выветривается из памяти.
Ослепительно яркое азиатское солнце. Широкая мутная река цвета ко-фейной гущи. Море тростников с белыми султанами мерно колышется под набегающим ветерком с бескрайних просторов Устюрта.
Я знал по учебникам, что эта река в древности называлась Яксарт, а ныне – Амударья. Из тех же книг вычитал, что через неё переправлялись когда-то несметные полчища завоевателей – полководца Александра Македонского и царя Дария.
Неподалеку от нашего посёлка гидростроителей, куда отца направили на ра-боту, проходил небольшой канал. В него из Амударьи заходила рыба. При-чём самая разнообразная – сазан, карась, судак, жерех, усач, сом, чехонь, краснопёрка… Летом целыми днями мы, ребята, пропадали у воды, купались или сидели на берегу с самодельными удочками. Клёв был отличный. Однажды, когда рыба почему-то перестала брать, мой дружок по рыбалке Санька сказал:
– Давай половим карасей саком.
Сак – небольшая сетка, прикреплённая к палке с треугольным концом. Один держал снасть в воде, а другой, отойдя шагов на тридцать, нырял в канал и, громко шлёпая ногами и руками, гнал рыбу в «плетёный капкан».
В тот день, признаться, рыба почему-то не шла в нашу снасть, хотя мы и за-хватили с собой большое пластмассовое ведро. А вдруг?!
И вот, когда надежды не осталось почти никакой, и я нехотя молотил руками и ногами по воде, Санька вытащил сак на берег и радостно завопил:
– Колька, смотри, что мы поймали!..
Я пробкой выскочил на сушу, подбежал к дружку и увидел в грязной от во-дорослей мотне среди нескольких мелких карасиков необычную рыбу. Чуть больше локтя. Спина её была в шипах, хвост утончающийся, длинный, слов-но шнурок, а голова большая, расплющенная, два глаза-изюминки находи-лись на лбу в маленьких ямочках-углублениях.
– Чудо-юдо, – растянул я губы в улыбке.
Мы раньше такую рыбу никогда не видели.
– И откуда она взялась? – не меньше меня удивился Санька.
Я быстро зачерпнул в ведро воды и опустил в него чудо-юдо рыбу.
– Надо показать учительнице по зоологии, – решил я. Она жила пососедст-ву. – Может, расскажет-объяснит.
Санька согласился.
Но тут под мозолистую пятку мне попал острый голыш. Я подпрыгнул, споткнулся и упал… Да так, что плечом задел ведро. Оно с лёгким шлепком опрокинулось и вместе с чудо-юдо рыбой соскользнуло в канал.
– Эх, растяпа, – только и вымолвил мой дружок, сплевывая от досады сквозь зубы.
Так и вернулись мы домой в тот день ни с чем. Но больше всего переживал я, что так глупо расстались с добычей. И обидней, пожалуй, было то, что мы не узнали о происхождении этой рыбы, какой она породы… Ибо учи-тельница по зоологии тоже не дала какого-либо вразумительного ответа, хотя я и красочно описал наш трофей.
– Может, это был осётр, – неуверенно пожала она плечами. – Хотя он с роду не водится в Амударье…
Уже взрослым человеком в каком-то журнале на цветной картинке я увидел необычную рыбу, до боли напоминавшую мне ту, из детства.
Хребет с шипами, тонкий хвост, расплющенная голова. Под снимком была подпись: «Большой лопатонос» и рядышком по латыни – «Скафириндус».
Я лихорадочно кинулся искать справочники. Пролистал несколько томов и, наконец, нашёл то, что искал. В короткой заметке сообщалось, что «Большой лопатонос» обитает в водоёмах Южной Америки, в частности, на Миссисипи.
И я сразу вспомнил весёлую книгу, прочитанную в младших классах, про Тома Сойера, который поймал на этой реке скафириндуса.
Далее заметка сообщала, что это рыба «одна из древнейших обитателей во-доёмов» также водится в Центральной Азии в Амударье, что она очень ред-кая и занесена в Красную книгу.
Круг замкнулся. Так, значит, я с Санькой держал в руках ту самую рыбу, что когда-то ловил и далёкий наш американский сверстник на другом конце света, на таинственной реке Миссисипи.
В жизни мне посчастливилось немало побродить по земле, порыбачить и на далёкой Камчатке в чистых хрустальных ручьях, и на Белом море, и на Вал-дае. И на многих других реках, озерах… Были удачи и огорчения. Были срывы с крючка крупных рыбин. И что скрывать, как всякий рыболов, я переживал.
Но каждый раз, вспоминая ту рыбину, которую мы упустили с Санькой, я почему-то с облегчением вздыхаю. Наверное, мне было бы несоизмеримо тяжелее (даже спустя годы), если бы мы погубили тогда такую редкость. Прародительницу первых рыб на Земле. Реликтовую амударьинскую гостью.
Свежие комментарии