Китобойный промысел в СССР

Специальных фотографов на китобойцах не держали, да и фотоаппараты в то время (1965г), были еще те. Это я объясняю за качество фотографий. Ну, такими вот они мне достались. 
Длиннофокусной оптики, мелкозернистой пленки, хороших проявителей, на борту тех китобойцев, также как бы не наблюдалось. 
Да и не за тем ходили ребята на путину. Ходили на путину за деньгами  и за романтикой. У нас всегда так, где жопа – там и романтика. И да на фото ниже,  именно то, о чем вы подумали. До 3 метров.

За 9 месяцев с путины можно было привезти 5 и более тысяч рублей. Зависело от должности. Пять тысяч – заработок 2-го электромеханика на китобойце флотилии «Советская Россия» в 1965 г. В то время это было совсем не плохо. Конечно, многое зависело еще и от выполнения производственного плана. Короче – платили хорошо. Но засыпать 9 месяцев приходилось в такой кровати.

Осенью 1959 года была введена в строй новая антарктическая китобойная флотилия "Советская Украина" (проект 392), а через два года, к ХХII съезду КПСС, как положено, спустили на воду однотипную базу «Советская Россия».

Это были самые большие китобойные плавбазы в мире. Оба корабля-матки были построены на Николаевском судостроительном заводе, имели водоизмещение 44900 т, длину 217,5 м и экипаж более 520 человек. Почему не точное количество членов экипажа?

Там же, кроме производственного персонала, были и врачи (на борту был госпиталь на пять человек), учителя (была вечерняя школа), работники культуры, научники, настройщики с завода… И их количество каждую путину, в зависимости от необходимости, менялось. В первом рейсе, например, по судовой роли на борту «Советской России» было 640 человек.

Но первый рейс – это понятно. Там настройщиков оборудования с завода изготовителя было полно.

Базы сопровождали новые китобойные суда типа "Мирный" (проект 393) с дизель-электрическими силовыми установками (4 штуки по 1000 л.с.), всего по 20 на каждую базу. Экипаж каждого китобойца состоял из 27 человек. Но посадят «научного наблюдателя» – будет 28. Добавят какого-нибудь инспектора, станет 29. Пришлют… Но, количество всех этих «дармоедов» было конечным – на борту всего 31 койко-место. Хотя некоторые источники указывают цифру 36. Наверное, диванчики в каютах комсостава посчитали.

Портом приписки флотилии «Советская Россия» был Владивосток, а «Советской Украины» – Одесса. Это я к тому, что порт захода «Советской России» – Сингапур, был дешевле порта Монтевидео (реже – Кейптаун), куда заходила «Советская Украина».

Именно в этих портах чаще всего отоваривались наши китобойцы. Ведь всем участникам путины, тем более в Антарктической экспедиции, еще платили и валюту.

Перед путиной на плавбазе устанавливалась фальшивая палуба. Это просто скреплённый настил из досок, который, к концу путины был весь изрезан разделочными ножами, истерт тросами и пропитан китовым жиром.

Перед первым визитом в цивилизованный порт, а это, как правило, для «Советской России», был, как выше говорилось, Сингапур, фальшивая палуба удалялась.

Это делалось для того, чтобы не было неприятного запаха (от впитавшегося в дерево жира), и еще, чтобы было красиво. Не поврежденная штатная палуба мылась с хлоркой, скоблилась, слегка ремонтировалась, если надо было и… получалась красота. Якобы запаха китов совсем уже не было. Увы, его не было только для самих участников путины.

Все гости этот запах китобазы сразу чувствовали.

«Производственная мощность китобазы позволяла обработать 75 китов в сутки общим весом свыше 4 тыс. тонн, вырабатывать 1 000 тонн жира и 200 тонн китовой муки при 100% утилизации сырья». Так писали в те годы. 
Хотя на самом деле только японцы на своих базах добивались до 72% утилизации. 
Наши не утилизировали, например, кровь кита, извините, кишки и там по мелочам. Дело в том, что киты лопают не только то, что им предназначено природой, но и все, что плавает в море. Капроновые сети, бутылки, поплавки, куски канатов – все это есть в изобилии в наших океанах. И весь этот мусор, будучи переработанным в муку вместе с внутренностями, выводит из строя обрабатывающее оборудование. Дабы не усложнять себе жизнь этим фактом, утилизация китов на советских флотилиях была менее 30%. Не выбрасывали бы кровь и кишки за борт, было бы 100%. 
Путина начиналась так. Флотилия выходила из родного порта, впереди шла плавбаза. За ней двумя (реже одной) колоннами шли китобойные суда. Придя в зону промысла, плавбаза становилась по центру ордера, а справа и слева от нее, на дистанции около 10 миль (около 18 км) шли китобойцы. Таким образом, образовывался фронт в 200 миль (около 350 км), в центре которого находилась плавбаза. Между всеми судами осуществлялась постоянная радиосвязь, а курс и скорость хода плавбазы могли меняться, в зависимости от промысловой обстановки.
Кстати, радиосвязь была кодирована. 
В то время многое, надо–не надо, кодировали. Тем более что тут же, рядом, в зоне радиослышимости, находились флотилии других, как правило, враждебных, государств. Время было такое. Вот, например, как капитан китобойного судна "Бесстрашный-28" давал свои координаты "Косатке": "Лабунец и Семенов с супругой". Следовало взять последние цифры бортовых номеров охотников капитана А. Лабунца ( 24 ), капитана К.Семенова ( 28 ), получалось 48 градусов, а "супруга" (половинка) означала 30 минут. "Косаткой" называли плавбазу "Слава", а "Кашалотом" - "Советскую Украину".
Если на борту плавбазы был вертолет (Ми-1П), то он летел впереди и тоже высматривал китов.

Но вертолет был хилый (других и не было в то время), с радиусом действия в 360 км, опять же это – дорогая и капризная (не любит штормовые ветра, жесткие посадки…) игрушка, поэтому его брали не на каждую путину. 
Когда промысловое судно (китобоец) находило кита, или стадо китов, оно сближалось с ними, правда, иногда, это превращалось в многочасовую погоню, и, в конце концов, гарпунер производил выстрел из гарпунной пушки. Тут, на фотографии ниже, ребята пока только догоняют кита.

В принципе, кит может плыть быстрее возможностей китобойца (китобоец - 17 узлов), но недолго, несколько десятков минут. Потом китобойное судно его все равно догонит. И еще нюанс. Когда кит только-только занырнул, марсовый со своей бочки видит, куда тот направился под водой и сообщает об этом гарпунеру. Этим оптимизируется выбор курса.
И да, во время охоты, самый главный на корабле – гарпунер. Он может приказывать даже капитану. Вот он в микрофон отдает команду на мостик. 
Момент, когда гарпунер становится главным, т.е. когда начинается охота, определяется криком любого члена экипажа «Фонтан!», это означает, что охота началась. Чаще всего это будет кто-то свободный от вахты, находящийся на верхнем мостике. Именно эти ребята, отстояв вахту, размещаются сверху и дружно высматривают китов. 
В газетах, указывая фамилию капитана того или иного китобойца, всегда следом указывали фамилию гарпунера. 
Насколько это профессия была уважаема, можно судить по следующему факту. «Чтобы в Норвегии стать учеником(!) гарпунера, необходимо предъявить диплом старпома(!!!), документ о прохождении курса стрельбы на военном судне и внести в кассу Союза гарпунеров 3000 крон. После допуска к работе, ученик, которому уже зачастую под сорок, 2 года в трюме изготовляет чекели, делает сплесни, укладывает троса в тросовый ящик, еще год обслуживает амортизаторы, смазывает пружины, заменяет сработавшиеся, потом два года изучает пушку, довольно примитивную, после этого два года изучает повадки китов. К пушке ученика допускают опять же с разрешения Союза гарпунеров. Шеф-гарпунер позволяет ему сделать 10 контрольных выстрелов, при этом сам выбирает цели. Если хоть один выстрел неудачен, испытание переносится на следующий промысловый сезон».
Тут помощник гарпунера заряжает гарпун. На борту, как правило, находилось 50-60 снаряженных гарпунов.

Ну и вот сам выстрел.

Если выстрел был удачным и гарпунер попал под плавник (там, у кита центр нервных окончаний), то кита подтягивали, через пустотелую пику надували воздухом, чтобы не утонул, цепляли на него маяк и шли охотиться дальше.

Если выстрел был неудачный, или попали, но кит сразу не вырубился, то начинается эпопея. Кит на гарпунном канате (на лине) начинает таскать китобоец по морю и, в первую очередь, пытается занырнуть.

Линь заводился на брашпиль, которым управлял старший механик. А конец линя, через систему блоков крепится на специальную каретку, которая через пружинные амортизаторы соединена с корпусом судна. 
Длина линя – 500 метров. Но рядом, в трюме, стоят еще бухты каната по 500 метров. И, если кит большой и сильный, команда боцмана быстренько к линю крепит еще один канат. Получается уже 1000 метров. 
Как рассказывал мой знакомый, только один раз им пришлось задействовать третью бухту каната – тот кит весил больше 120 тонн. «Катал» этот кит по морю китобойцев несколько часов. 
Самое неприятное, что может случиться, это когда кит ныряет под судно и там крутится. Гарпунный канат в это время может попасть под винт и… тут как повезет. Можно и лопасти винта лишиться.
Идти с потерянной лопастью китобоец может только малым ходом – сильная вибрация. Ни о какой охоте уже речи быть не может. В этом случае китобоец просит помощи, его цепляют за другое судно и буксируют.
В рассматриваемом случае, китобойца отбуксировали к островам Кергелен, это в Индийском океане, возле Антарктики, есть такой архипелаг. 
Там волна была в то время не такая большая. Ну, дальше, подошли к острову, встали на подветренную сторону, бросили якорь, пришвартовались друг к другу «валетиком» и стали менять дефектный винт.

Да, на каждом судне есть запасной винт. Вообще-то смена винта на воде даже у подвесного мотора, задача не из простых. А тут, в океане… Холод, ветер, качка… Но, водолазы с плавбазы, используя рычаги, лебедки, краны, тросы и… смекалку, проделывают эту операцию регулярно. 
Сдергивают винт, предварительно удалив крепеж, с помощью взрыва – закладывается пороховая шашка, хлопок, и винт уже висит на лебедке. 
Но, в общем, такое случалось довольно редко. На этой фотографии старший механик любуется на свой поломанный винт.

Но самое худшее, что может случиться на промысле, однажды, в марте 1963 г., и случилось с китобойным судном «Расторопный». Загарпуненный кит поволок китобоец на… подводную скалу, которую тут же ловко обошел, а судно, не видя препятствие, въехало в камни. Ну и там, распоров себе днище, осталось навсегда. На фотографии – команда покидает своё судно.

Но вернемся к охоте. После установки маяка (флажок на шесте с лампочкой, позже – с радиопередатчиком: каждый передатчик высылал в эфир свой код, чтобы китобойное судно могло найти своего кита), китобоец продолжал охоту.

Когда китобоец набьет китов несколько штук, к концу дня, он возвращается и собирает все плавающие туши.

Тут же им подрезают хвосты, это нужно для захвата храпцами, и, пришвартовав к борту, идут сдавать их на свою плавбазу.

Храпцы – это приспособление на конце троса для захватки китов за хвост. Это нужно для того, чтобы поднять кита на палубу плавбазы.

Редко, когда кит очень большой, весит, например, более 120 тонн, а тут еще волна неудачно…, хвост обрывается. Тогда начинается «пляска» с участием нескольких китобойцев для того, чтобы все-таки поднять кита на палубу плавбазы. 
Его обвязывают несколькими тросами, канатами, сетками и кое-как, с помощью известной матери, поднимают все же на борт базы. Но это бывает редко, обычно киты мельче, в пределах 100 тонн.
Кстати, плавающие в море пингвины, легко догоняли плавбазу и по этому слипу, если он не был занят тушей кита, сами поднимались на палубу. Где, само собой, получали от людей сюсюканье и внимание. Естественно и еду.

На плавбазе имеется две разделочные площадки (палубы), одна сразу за слипом, а вторая дальше, в носу. Тушу кита туда перетягивают лебедкой через проем в средней надстройке. Кстати, 100 тонного кита, под ноль, остается только чистая палуба, разделывают за один час.

Сначала с кита срезается сало вместе со шкурой.

На палубе очень скользко – все в жиру. Чтобы ноги раздельщиков не скользили, им на сапоги крепят металлические подковы с шипами. А сами кожаные сапоги, в которые обуты все раздельщики, выдерживают 2,5 месяца, после чего полностью раскисают. Их, конечно, меняют на новые.