Воспоминания
Перебирая старый фотоальбом, я нашел несколько пожелтевших уже фотографий. И вспомнил ...
...Вспомнил, как в начале 80-х отец с товарищами-рыбаками со своей работы летом выезжали в Бармино ловить леща на «кольцовку». Жили по неделе, в палатках. И как я просился, чтобы меня взяли с собой. И брали, бывало. Нет, отец мой "настоящим", "упертым" рыбаком никогда не был, да и сейчас им не является. Но вот его товарищи, дядя Толя и дядя Володя... Я многому научился у них. Да и первая моя лодка – старый "Нырок"– была подарком дяди Толи. Она безбожно спускала, и ее приходилось все время подкачивать, но все же это было плавсредство, и я страшно этим гордился. Узнав, что меня берут с собой, я переставал спать спокойно, дни тянулись резиново-бесконечно.
Но вот все собрано, упаковано, и мы в дороге. По пути заезжали на птицеферму, копали червяков и складывали их в ведро с землей и травой, где они, постепенно уменьшаясь в количестве, жили неделю. Лагерь разбивали на берегу, напротив нижней оконечности Барминского острова. После установки палаток и выкапывания ямы-погреба, где предполагалось хранить пойманную и присоленную рыбу, у моих поводырей-рыбаков наступало время расслабления. Это сейчас я понимаю, что "вакханалия" и, как они говорили, "разграбление Рима" – некая часть, традиция, составляющая тех рыбалок. А тогда...
Принимая их веселье как неизбежное, смирясь, я брал удочку с наживкой и уходил в закоряженную протоку, оставляя лагерь с веселящимися, как дети, взрослыми... И все. Для меня переставала существовать суета далекого города, проходили обиды и усталость долгого дня. Я впитывал новые ощущения с медовым запахом разнотравья нескошенного луга, со вкусом ломящей зубы чистейшей воды из родника. А как удивительно было, лежа в траве, смотреть на проходящие мимо пассажирские теплоходы и слушать беззаботную музыку и крики чаек, просящих хлеба. Из травы казалось, что теплоход идет совсем рядом с берегом, такой большой и белоснежно-красивый. А высоко-высоко над головой отстраненно кружили два коршуна...
И какой радостью отзывалась каждая сорожка-красноперка, пойманная в окошках среди ковра листьев кувшинок. Я любовался каждой и представлял, как буду хвастать уловом перед взрослыми.
И наступал, подкрадывался июльский теплый вечер. На смену надоевшим за день оводам и слепням приходили не менее надоедливые полчища комаров. Я шел в лагерь. А там уже было тихо, и лишь из палаток раздавался дружный и умиротворенный храп. А я еще долго сидел на берегу, свесив ноги с метрового обрыва, вороша палкой угли костра и слушая мерно-успокаивающее дыхание Большой Реки...
А утром все постепенно приходило в нормальный ритм. Немного помятые, виновато глядящие на меня вчерашние "варвары" или "карфагеняне" поднимались, варили на примусе "Шмель" немудреный завтрак, закладывали кашу и хлеб в кормушки, подкачивали лодки и уплывали куда-то далеко "к черному бакену". Я оставался в лагере один, за «старшего». Весь день у реки – это ли не счастье?! Я купался, загорал до черноты, ловил чехонь на "резинку" и ждал, когда приедут «наши» и привезут "настоящую" рыбу: лещей, язей, а иногда и судака с сомиком.
По приезду мы солили пойманных серебряно-бронзовых лещей, укладывали их в бачок и опускали в глиняную прохладу ямы-погреба. А потом была уха в большом котелке, где для воды почти не оставалось места из-за рыбы, а на второе – ломти жареного в луке с хрустящей корочкой трехкилограммового леща. Кажется, я помню тот запах и вкус...
Да. Все проходит. Остается только память, услужливо раскрашивающая черно-белые фотографии ТЕХ рыбалок. Да в нечастых семейных встречах вспомним с отцом "вакханалии", о которых никто так и не сказал матери...
Все-таки как много жизни в этих пожелтевших карточках с застывшими навсегда сюжетами...
Когда-то, в детстве, счастьем окрыленный,
Ловил я рыбу на родной Реке.
Смешной, в веснушках, солнцем обожженный,
С бамбуковою удочкой в руке.
А рядом был Отец, большой и сильный.
Он все на свете знал и все умел.
Меня учил всему Он в этой жизни,
И в чем-то, надо думать, преуспел.
Учил Он в мире жить с родной Природой,
Учил, как рыб поймать, и как их отпустить.
И в чем есть связь меж клевом и погодой.
И что Рекою нужно дорожить…
Уж с той поры немало лет минуло.
С водою годы в вечность утекли.
Но помню я то сказочное детство.
И нас с Отцом на берегу Реки…
Александр Чибышев, г. Н. Новгород
...Вспомнил, как в начале 80-х отец с товарищами-рыбаками со своей работы летом выезжали в Бармино ловить леща на «кольцовку». Жили по неделе, в палатках. И как я просился, чтобы меня взяли с собой. И брали, бывало. Нет, отец мой "настоящим", "упертым" рыбаком никогда не был, да и сейчас им не является. Но вот его товарищи, дядя Толя и дядя Володя... Я многому научился у них. Да и первая моя лодка – старый "Нырок"– была подарком дяди Толи. Она безбожно спускала, и ее приходилось все время подкачивать, но все же это было плавсредство, и я страшно этим гордился. Узнав, что меня берут с собой, я переставал спать спокойно, дни тянулись резиново-бесконечно.
Но вот все собрано, упаковано, и мы в дороге. По пути заезжали на птицеферму, копали червяков и складывали их в ведро с землей и травой, где они, постепенно уменьшаясь в количестве, жили неделю. Лагерь разбивали на берегу, напротив нижней оконечности Барминского острова. После установки палаток и выкапывания ямы-погреба, где предполагалось хранить пойманную и присоленную рыбу, у моих поводырей-рыбаков наступало время расслабления. Это сейчас я понимаю, что "вакханалия" и, как они говорили, "разграбление Рима" – некая часть, традиция, составляющая тех рыбалок. А тогда...
Принимая их веселье как неизбежное, смирясь, я брал удочку с наживкой и уходил в закоряженную протоку, оставляя лагерь с веселящимися, как дети, взрослыми... И все. Для меня переставала существовать суета далекого города, проходили обиды и усталость долгого дня. Я впитывал новые ощущения с медовым запахом разнотравья нескошенного луга, со вкусом ломящей зубы чистейшей воды из родника. А как удивительно было, лежа в траве, смотреть на проходящие мимо пассажирские теплоходы и слушать беззаботную музыку и крики чаек, просящих хлеба. Из травы казалось, что теплоход идет совсем рядом с берегом, такой большой и белоснежно-красивый. А высоко-высоко над головой отстраненно кружили два коршуна...
И какой радостью отзывалась каждая сорожка-красноперка, пойманная в окошках среди ковра листьев кувшинок. Я любовался каждой и представлял, как буду хвастать уловом перед взрослыми.
И наступал, подкрадывался июльский теплый вечер. На смену надоевшим за день оводам и слепням приходили не менее надоедливые полчища комаров. Я шел в лагерь. А там уже было тихо, и лишь из палаток раздавался дружный и умиротворенный храп. А я еще долго сидел на берегу, свесив ноги с метрового обрыва, вороша палкой угли костра и слушая мерно-успокаивающее дыхание Большой Реки...
А утром все постепенно приходило в нормальный ритм. Немного помятые, виновато глядящие на меня вчерашние "варвары" или "карфагеняне" поднимались, варили на примусе "Шмель" немудреный завтрак, закладывали кашу и хлеб в кормушки, подкачивали лодки и уплывали куда-то далеко "к черному бакену". Я оставался в лагере один, за «старшего». Весь день у реки – это ли не счастье?! Я купался, загорал до черноты, ловил чехонь на "резинку" и ждал, когда приедут «наши» и привезут "настоящую" рыбу: лещей, язей, а иногда и судака с сомиком.
По приезду мы солили пойманных серебряно-бронзовых лещей, укладывали их в бачок и опускали в глиняную прохладу ямы-погреба. А потом была уха в большом котелке, где для воды почти не оставалось места из-за рыбы, а на второе – ломти жареного в луке с хрустящей корочкой трехкилограммового леща. Кажется, я помню тот запах и вкус...
Да. Все проходит. Остается только память, услужливо раскрашивающая черно-белые фотографии ТЕХ рыбалок. Да в нечастых семейных встречах вспомним с отцом "вакханалии", о которых никто так и не сказал матери...
Все-таки как много жизни в этих пожелтевших карточках с застывшими навсегда сюжетами...
Когда-то, в детстве, счастьем окрыленный,
Ловил я рыбу на родной Реке.
Смешной, в веснушках, солнцем обожженный,
С бамбуковою удочкой в руке.
А рядом был Отец, большой и сильный.
Он все на свете знал и все умел.
Меня учил всему Он в этой жизни,
И в чем-то, надо думать, преуспел.
Учил Он в мире жить с родной Природой,
Учил, как рыб поймать, и как их отпустить.
И в чем есть связь меж клевом и погодой.
И что Рекою нужно дорожить…
Уж с той поры немало лет минуло.
С водою годы в вечность утекли.
Но помню я то сказочное детство.
И нас с Отцом на берегу Реки…
Александр Чибышев, г. Н. Новгород
Свежие комментарии